звучащие стихи

для тех, кто слушает стихи

Саади
(Абу Мухаммад Муслих ад-Дин
ибн Абд Аллах Саади Ширази):
предположительно 1210 — 09.12.1292

<tr> <td align='left'> </td> <td align='center'> из поэмы БУСТАН </td> <td align='right'> перевод К. Чайкина</td> </tr> <tr><td> </td><td></td><td></td></tr>

"Я влюблен в эти звуки..."

mp3

3224 K

* * *

Я влюблен в эти звуки, в этот сердце мне ранящий стон.
Я беспечен, и день мой проплывает неясно, как сон.
Ночи… Ночи бессонные в ожиданье моей светлоокой,
Но тускнеет пред нею свет, которым весь мир озарен.
Если вновь приведется мне лицо ее нежное видеть —
Сам себя я счастливым буду звать до скончанья времен.
Я — не муж, если скрою свою грудь от камней порицанья.
Муж душой своей твердой, как щитом, от копья огражден.
Не изведав несчастий, не достигнешь заветного счастья.
Кто дождался Ноуруза, стужу зимнюю вытерпел он.
Хоть жнецы были мудры, но Лейли они тайны не знали,
Лишь Меджнун ее ведал, кем был весь урожай их спален.
Сонм влюбленных, что верой и богатствами мира играет,
Жатвы не собирает, а несметным добром наделен.
Ты другого арканом уловляй! Мы же — верные слуги.
Ведь не нужно стреножить скакуна, что давно приручен.
День вчерашний умчался, ну, а завтра пока не настало.
Саади, лишь сегодня ты и волен в себе и силен!
..^..

всё в исп. В. Луцкера

БУСТАН ПЕРЕВОД К. ЧАЙКИНА Во имя создавшего душу Творца, В уста нам вложившего речь мудреца! Он нам прегрешенья прощает и нам Во всем помогает и внемлет мольбам. Кто лик свой от Божьих дверей отвернет, Куда он пойдет, где найдет он почет? Могуществом горды цари всей земли, Пред Богом смиренно простерты в пыли. Кичливых наказывать он не спешит И тех, кто покаялся, он не казнит, Грехи покрывая прощеньем своим. Господне всеведенье — море. Пред ним Лишь капля — и тот мир грядущий, и сей. Прогневал ты Бога, покайся скорей — Помилован будешь… Язык славословий — зачем он, зачем? Щедроты царя не измерить ничем! Сей царь для несчастных и бедных оплот. При нем благоденствует в мире народ. Ты лета его, о Создатель, продли — Пусть верой и правдой царит на земли. Да будет надежд его древо в плодах, Да будет он здрав и удачлив в делах. Ты льстивых словес, Саади, не готовь, Ведь искренность в сердце твоем и любовь. Царь — путник, а ты как вожатый ступай. Глаголь ему истину — внемлет пускай! Одобрит ли этот порядок мудрец — Пастух отдыхает, а волк меж овец? Для подданных будь ты оплот м заслон, Ведь держится ими венец твой и трон. Они точно корень, а дерево — шах, Ослаблены корни — нет сил в деревах. Не рань им сердца, не глумись над людьми. Коль ранишь — свой корень ты ранишь. На праведный путь, если хочешь шагнуть, Лежит меж надеждой и страхом тот путь. И каждый, кто в эту дорогу спешит, К добру он стремится, пред злом не дрожит. Меж этими чувствами душу деля, Цари, — благоденствовать будет земля! Земное, как мы, полюбив существо, Всецело любви предаем естество. От милых ланит мы в безумьи весь день, И ночью пред нами любезная тень. Коль видим любимого мы пред собой, Ничтожен и жалок нам мир остальной. Коль злато наш друг презирает, оно Становится глине иль праху равно. Ах, мы на людей остальных не глядим, Все сердце всецело захвачено им! Все время в очах обожаемый лик, А очи закроем—он в сердце возник. Не в силах мы жить без сего существа, И нам безразличны упреков слова. Захочет он душу изГ тела извлечь— Бестрепетно, радостно ляжем под меч. О самозабвении в любви Под звуки чарующей музыки раз Пустилась плясунья прелестная в пляс. Огонь ли пылавших в собраньи свечей, Иль пыл от сердец восхищенных людей Ей платье поджег и ее испугал. «Не бойся,—один из влюбленных сказал;— Смотри, у тебя, обгорела пола, Мое же все сердце сгорело дотла». Слиянья с любимым познай благодать, Забыв между ним и собой различать! Рассказ о владычестве любви Жила в Самарканде девица одна, Не речи, а сахар роняла она. Блеск солнца затмивши своей красотой, Подвижников строгих смущала покой. Как будто, создав ту девицу, творец Явил наивысший красы образец. Пойдет ли—следят все влюбленно за ней, Пожертвовать рады душою своей. Бродил постоянно за ней по пятам Влюбленный один. Увидав его там, Раз дева воскликнула гневно: «Конец Надеждам своим положи, о глупец! Ты мне на глаза попадаться не смей, Не то .распростишься ты с жизнью своей!» Сказал ему некто: «Довольно, забудь! Доступней предмет поищи где-нибудь. Ты здесь ничего не добьешься, меж тем От горя-тоски пропадешь ты совсем». Услышал влюбленный безумец упрек, И с тяжким стенаньем в ответ он изрек: «О, пусть обнажит беспощадный кинжал, О, пусть бы во прах я, сраженный, упал. Прохожие скажут тогда надо мной: Сражен он жестокой любимой рукой. Умолкни, меня не брани, не порочь: Не в силах уйти от любимой я прочь, К отказу от страсти меня не зови, Себя пожалей, коль не знаешь любви. Оставь же меня. Я готов ко всему, Я с радостью смерть от любимой приму. Ночами бываю я жертвой огня, Но утро опять возрождает меня. Ах, если умру у нее на глазах, То с ней повстречаюсь я в райских садах!» Не бойся любви, к ней навстречу иди: Сраженный любовью, воспрянул Са‘ди. Рассказ о победе любви над разумом Перчатки железные некто надев, Решил, что его не осилит и лев, Но зверь так насел на сего чудака, Что силы не стало, ослабла рука. Ему закричали: «Крепись, не робей! Ударь рукавицей его посильней!» Но, зверем измятый, бедняк возопил: «Перчатка, увы, не прибавит мне сил!» И разум пред страстью любовной, поверь, Вот так же, как эти перчатки и зверь. Хотя б ты доспехи носил на плечах, Ослабнешь бесславно во львиных когтях. Коль любишь, отбрось рассуждения ты: Ведь мяч, о читатель,—игрушка лапты! Светляк Наверно, в садах замечал ты в ночи: Блестит червячок, точно пламя свечи; Спросил я: «О ты, озаряющий тьму, Куда ты скрываешься днем, не пойму?» Во прахе рожденный смиренный червяк На это ответил, послушайте как: «Я вовсе от солнца не прячусь, о нет Да только при солнце не виден мой свет». Рассказ о мотыльке и свече Раз дал мотыльку кто-то добрый совет Любви отыскать поскромнее предмет. «Пред гордой свечой увиваться тебе ль? Ищи же другую, доступную цель. Не страшен огонь саламандре одной, В сей битве любовной потребен герой. Сильнейшего в схватке ужель победишь? От солнца летучая прячется мышь. Смешно уповать на любовную связь, Коль милый враждует с тобой, не таясь. Никто не поддержит тебя, мотылек, От всех ты услышишь один лишь упрек. Коль нищий посватает царскую дочь, Прогонят его с поношеньями прочь. Воззрит ли свеча на тебя? Ведь, горя, Она привлекает вниманье царя. Красуясь в придворном, блестящем кружке, Не вспомнит она о тебе, бедняке. Им светит она, весела и нежна, Тебя же, беднягу, сжигает она». Внемли, мотылек что ответил тогда: «Ах, если сгорю я, ну что за беда?.. Я стал и без этого жертвой огня, Огонь этой страсти обуглил меня. Я знаю, смеется она надо мной. Но что же мне делать, коль отнят покой? Пойми: ведь в огонь я бросаюсь не сам— Покорен я страсти влекущим цепям. Я издали видел ее на окне И весь загорелся, хоть не был в огне. Бессильны упреки, властительна страсть, Пред милой я рад бездыханным упасть. Ведь я и при жизни ничто перед ней— Совсем уничтожиться жажду скорей. И если я стану добычей огня, Быть может, жестокая вспомнит меня..*. Ты мне говоришь, чтобы, бросив свечу, Нашел бы я ношу себе по плечу. Но разве ты скажешь: умолкни, не ной, Тому, кто опасно ужален змеей? Пред тем, кто не в силах исполнить совет, О друг, красноречие тратить не след. Коль выронил всадник поводья из рук, Ужель закричишь ты: ,,Потише, мой друг!‘ В Синдбадовой книге читал ты иль нет: ,,Любовь, точно пламя, как ветер—совет“ . От ветра огонь полыхает сильней, А тигр от ударов становится злей. Желая добра, все ж подругу подстать Напрасно ты мне предлагаешь искать. Нет! С равными время свое не губя, Стремись только к тем, кто достойней тебя. Кто истинно любит—идет, не боясь, Его не утешит доступная связь. Лишь только я страсти почувствовал пыл, Я в этот же миг о себе позабыл. Тот жертвы боится, кто любит себя, Любовники жертвуют жизнью, любя. Коль смерти для всех неизбежен приход, Пусть лучше любимая сразу убьет. Пусть лучше меня убивает она. Коль гибель для всех все равно суждена, К чему дожидаться назначенных дней? Умру я в ногах у любимой моей». Однажды затеплил в бессонной ночи Я пламя поэзии яркой свечи. Один пустомеля мой стих услыхал И, волей-неволей, хвалу мне воздал. Все ж к ней примешал зложелательство он — Так рвется невольно у раненых стон.— «Да, стих у Са’ди превосходен, но в нем Мы только слова назиданья найдем. Геройских боев он, увы, не певец, Меж тем как былина—пиитства венец». Не знал он, что я не любитель былин, Не то б их слагал я, стиха господин. Приди, дай померимся силой со мной! Врага я о камень швырну головой. На поле словесных сражений и сеч Язык мой разит, как отточенный меч. Ведь счастье не в доблестях бранных бойца, Но лишь в милосердьи благого творца. Счастливый удел если небом не дан, Ега не захватит твой меткий аркан. Страдает мураш оттого ли, что слаб? И кормятся львы разве силою лап? Коль с властью небес невозможна борьба, Бери, что тебе назначает судьба. Коль долгая жизнь на земле—твой удел, Не бойся ни змей ядовитых, ни стрел. Коль долгого ты недостоин житья, Целебная в яд превратится струя. Как только Ростем перешел свой предел — Шэгад слабосильный его одолел. У нищей несчастной старухи одной В лачуге жил кот. Как-то раз, за едой На княжеский двор он забрался тайком, Но челядь султана, глумясь над котом, Из луков в него принялася стрелять. В испуге, в крови обратился он вспять И думал: Спасти только б жизнь мне, а впредь В хибарке старухи я буду сидеть, Мышами кормясь». Друг мой, стоит ли мед Мучений? Домашняя брага сойдет! Создателю раб не годится такой, Который своей недоволен судьбой. О женщинах добрых и дурных С женой добродетельной, честной в делах Ликуй, о бедняк, точно сам падишах! Ударить вели перед дверью своей Пять раз в барабан, как у царских дверей. Невзгоды тебя устрашать не должны,— Утешат объятия верной жены. Коль ладно живешь ты, супругу любя, Создатель с любовью глядит на тебя. Красивая женщина честность свою Когда соблюдает—супруг как в раю. Ах, счастлив на свете всех более тот, Кто дружно с любимой женою живет! Коль набожна, ласкова будет жена, Ликуй, пусть лицом некрасива она. Верь: лучше такая красавицы злой,— Прикрыта ее дурнота добротой. Злонравных беги, пусть они—как пери, Но коль добронравна уродка—бери! Ведь уксус, как сладость, воспримет она Из мужниных рук, а дурная жена Ест сласти, лицом же, как уксус. От злой Супруги спаси нас, о боже благой! Ведь если с вороной сидит попугай, Из клетки на волю стремится он, знай! Беги, коль попалась дурная жена, А иначе скорбь для тебя суждена. Быть лучше босым, чем в тугих башмаках, Скитальчество лучше, чем схватки в домах. И, право, спокойней усесться в тюрьму, Чем хмурые брови увидеть в дому. В дороге хозяин ликует: ведь он На время от злобной супруги спасен. Нет счастия дому, откуда проник Сварливой хозяйки на улицу крик. Коль любит по рынкам ходить, колоти, А иначе бабой сиди взаперти. Коль мужу жена не послушна—позор, Пусть он облекается в женский убор. Кто с глупой, порочной связался женой, Не с женщиной тот сочетался—с бедой. Коль в мерке овса сплутовала жена, Рукою махни на запасы зерна. Воистину избран создателем тот, С кем честно и дружно супруга живет, Но зваться мужчиной не смей, коль, вольна, Другому твоя улыбнется жена. Коль тянется дерзко к запретным плодам— Возможно, даст волю своим кулакам. Для доброй супруги запретен чужой, Из дома она—лишь на смертный покой. Коль нет постоянства в супруге твоей, Тебе оставаться не следует с ней. Спасайся, беги крокодилу хоть в пасть, Ведь лучше погибнуть, чем низко упасть. Жену от чужих укрывай ты очей, Не можешь—так мужем считаться не смей. Жену добронравную другом считай, А злой, неуживчивой молви: прощай! ---------- Дети Адамовы - пальцам сродни, Из колыбели единой они. Если поранился палец один, Разве остался ты весь невредим? Ты, кто при этом остался беспечен, - Не говори, что ты сын человечий. перевод Темура Варки Эй, караванщик, не спеши! То мой покой уходит. Та, в ком не чаял я души, моей душой уходит. Как тень, что брошена, брожу; губами, словно лист, дрожу. - Как будто молния в грозу в меня иглой уходит. Скрывал напрасно, - делал вид, что весел, светел, деловит. Но сокровенное кровит, в зазор дверной уходит. Эй, караванщик, мягче шаг! Там дремлет хрупкая душа, Тут потрясённый, не дыша, мой дух больной уходит. Там ветер полами смущён, тут яд разлукой замещён. Искать ли станешь: «Где же он?» - С тропы слепой уходит. Но как не бредить встречей с той, чей колдовской пьянит настой? - Как в той курильнице - густой дым головой уходит. Пусть ты жестока на беду и нрав твой крут, я на виду Несу в груди или в бреду, что твой разбой уходит. Вернись, предстань же наяву, - свою желанную зову. Призыв мятежный в синеву мой над землей уходит. Ночами маюсь, голова не чтит досужие слова, Когда утрачена канва, - путь по кривой уходит. Молил в слезах я: пусть верблюд устанет и вернёт сосуд. - Но даже этот тщетный труд за ней родной уходит. Я жил мечтой о встрече с ней, не спал ночей, не помнил дней. И жизнь, что нестерпима мне, махнув рукой, уходит. Я слышал много разных слов, как души покидают кров. Теперь я вижу меж миров, как жизнь струёй уходит. Плачь и рыдай же, Саади! Нестоек ты, похвал не жди! Тех, кто не терпит боль в груди, не терпит боль, уходит. (перевод Темура Варки от 04.02.2020, Франция) Капля дождевая пала с тучи в море, Где буграми волны ходят на просторе. "Что же я-то в этой страшной бездне значу? - Капля горевала, - здесь и жизнь утрачу!" Но от темной доли в лоне вод суровом Раковина каплю осенила кровом... Сберегла от смерти, от беды и страха, И теперь та капля - лучший перл у шаха. перевод М.Л.Михайлова Крепко ударил я заступом в рыхлую землю. Вдруг из таинственной тьмы ее вещему голосу внемлю: "Помни, врываясь в глубокие недра мои: Их удобрили своими костями собратья твои!" перевод М.Л.Михайлова ---------------------- из Гулистана Однажды мне кусок душистой глины Дал банщик – «На, возьми-ка для мытья». «Ты мускус или амбра», – в изумленье, Вдыхая благовонье, молвил я. Она: «Я – прах, но роза расцветала Недалеко от моего жилья; Была б я прахом, но явилась роза — Переменилась вдруг судьба моя!» (перевод предположительно Рустама Алиева) ----------------- До рассвета на веки мои не слетает сон. О, пойми, о услышь, ты — чей временем взгляд усыплен. Ты — с натянутым луком, обетам ты неверна, Разве это клятва аскетов, чье слово закон? Без тебя мое тело колючки пустыни язвят, Хоть лежу я на беличьих шкурах, в шелка облачен. Как к михрабу глаза правоверных обращены, Так мой взгляд на тебя обращен, лишь в тебя я влюблен. Сам по собственной воле жертвою страсти я стал. Стариком в этой школе подростков попал я в полон. Смертным ядом, из розовой чаши ладоней твоих, Я, как сладким гулабом, как чистым вином, упоен. Я — безумец. Близ кельи красавиц кружусь я всю ночь. Мне привратник с мечом и копьем его жалким смешон. Нет, никто и ничто Саади не властно убить, Но разлукой с любимой высокий дух сокрушен. Я в чащу садов удалился, безумьем любви одержимый. Дыханьем цветов опьяненный, забылся — дремотой долимый. Но роза под плач соловьиный разорвала свои ризы, Раскаты рыдающей песни бесследно покой унесли мой. О ты, что в сердцах обитаешь! О ты, что, как облако, таешь, Являешься и исчезаешь за тайною неисследимой! Тебе принеся свою клятву, все прежние клятвы забыл я. Обетов и клятв нарушенье — во имя твое — несудимо. О странник, в чьих полах застряли шипы одинокой печали, Увидя цветущий весенний цветник, обойди его мимо. О сваленный с ног своим горем дервиш, безнадежно влюбленный, Не верь ни врачам, ни бальзаму! Болезнь твоя неисцелима! Но если любовь нам запретна и сердца стремление тщетно, Мы скроемся в дикой пустыне, ветрами и зноем палимой. Все остропернатые стрелы в твоем, о кумир мой, колчане Пронзят меня… Жертв твоих сонмы умножу я, раной томимый. Кто взглянет на лик твой, на брови, подобные черному луку, Пусть мудрость свою и терпенье подымет, как щит нерушимый. «Зачем, Саади, ты так много поешь о любви?» — мне сказали. Не я, а поток поколений несметных поет о любимой! В зерцале сердца отражен прекрасный образ твой, Зерцало чисто, дивный лик пленяет красотой. Как драгоценное вино в прозрачном хрустале, В глазах блистающих твоих искрится дух живой. Воображение людей тобой поражено, И говорливый мой язык немеет пред тобой. Освобождает из петли главу степная лань, Но я захлестнут навсегда кудрей твоих петлей. Так бедный голубь, если он привык к одной стрехе, Хоть смерть грозит, гнезда не вьет под кровлею другой. Но жаловаться не могу я людям на тебя, Ведь бесполезен плач и крик гонимого судьбой. Твоей душою дай на миг мне стать и запылать, Чтоб в небе темном и глухом сравниться с Сурайей. Будь неприступной, будь всегда, как крепость в высоте, Чтобы залетный попугай не смел болтать с тобой. Будь неприступной, будь всегда суровой, красота! Дабы пленяться пустозвон не смел твоей хвалой. Пусть в твой благоуханный сад войдет лишь Саади! И пусть найдет закрытым вход гостей осиный рой. Я лика другого с такой красотою и негой такой не видал, Мне амбровых кос завиток никогда так сердце не волновал. Твой стан блистает литым серебром, а сердце, кто знает — что в нем? Но ябедник мускус дохнул мне в лицо и тайны твои рассказал. О пери с блистающим ликом, ты вся — дыхание ранней весны. Ты — мускус и амбра, а губы твои — красны, словно яхонт и лал. Я в мире скиталец… И не упрекай, что следую я за тобой! Кривому чоугану желаний твоих мячом я послушным бы стал. Кто радости шумной года пережил и горя года перенес, Тот весело шуму питейных домов, и песням, и крикам внимал. Всей жизни ценой на базаре любви мы платим за сладкий упрек, Такого блаженства в пещере своей отшельник бы не испытал. Не ищет цветник взаймы красоты, живет в нем самом красота. Но нужно, чтоб стройный, как ты, кипарис над звонким потоком стоял. О роза моя! Пусть хоть тысячу раз к тебе возвратится весна. Ты скажешь сама: ни один соловей так сладко, как я, не певал. Коль не доведется тебе, Саади, любимой ланит целовать. Спасение в том, чтобы к милым ногам лицом ты скорее припал. Коль с лица покров летучий ты откинешь, моя луна, Красотою твоею будет слава солнца посрамлена. Сбить с пути аскета могут эти пламенные глаза, А от глаз моих давно уж отогнали отраду сна. И давно бразды рассудка уронила моя рука. Я безумен. Мне святыня прежней истины не видна. Но Меджнуна не избавит от мучений встреча с Лейли, Изнуренному водянкой чаша полная не полна. Тот не искренний влюбленный, кто не выпьет из милых рук Чашу огненного яда вместо искристого вина. Как жалка судьба лишенных человечности и любви! Ведь любовь и человечность — неразрывная суть одна. Принеси огня скорее и собрание озари! А с пустых руин налога не потребует и казна. Люди пьют вино надежды, но надежд они лишены. Я не пью, душа любовью к ней навеки опьянена. Саади в себе не волен, он захлестнут петлей любви, Сбит стрелой, чьим жалом ярость Афросьяба сокрушена. https://imwerden.de/pdf/saadi_bustan_acadamia_1935__ocr.pdf https://www.litres.ru/book/saadi/gulistan-70259005/chitat-onlayn/