для тех, кто слушает стихи

Константы
Ильдефонс
Галчинский:


(23.01.1905 - 06.12.1953)




Сон пса ("Цветной капусты в поле...")       

  mp3  

2814 K

 









 Сон пса 

Цветной капусты в поле
хватает на всю жизнь —
знай нажирайся вволю
да костью не давись!
Ужо набью я брюхо
капустою цветной.
О, вольная житуха!
Я чудный пес цепной!

И ждет меня в алькове,
коль я туда зашел,
на четырех воловьих
копченых ножках стол.
Сжираю все четыре,
осталась лишь доска.
В прекрасном этом мире
неведома тоска.

По лугу ходят телки,
их всех шестьдесят шесть —
сосиски, да и только,
их взять бы да и съесть,
так разом все сцепленье
аж в километр длиной.
О, чудное мгновенье,
о, мир прекрасный мой.

На горке лес дремучий,
стволы — как колбаса,
и вереск в нем пахучий,
как соус, разлился.
Я этот лес сжираю,
по мискам соус лью.
Живи, не умирая!
О, слава бытию!

Но — осень! С каждой ветки
дождинки — кап, кап, кап.
Чу! С веточек котлетки
летят. Но прочь из лап
их вырывает ветер,
в глаза мне брызжет жир.
Свинячий месяц светит.
О, что за свинский мир!

(перевод - Л. Мартынова)
..^..

всё в исп.  В. Луцкера

Сервус, мадонна Пускай иные книжки пишут. Право, пусть слава их гремит, как колокол стозвонный, я книжек не пишу, и ни к чему мне слава, сервус, мадонна. Не для меня спокойных книг свеченье, и солнце, и весна, и луг благовонный, для меня — дождливая ночь, и ветер, и опьяненье, сервус, мадонна. Одни были до меня, другие придут позже, ведь жизнь бесконечна, а смерть бездонна. И все это со сном безумца схоже, сервус, мадонна. Это ты вся в калужницах желтых, святая, в цветах моего детства — тиха и бессонна, я веночек сплетаю, грязь росою смываю, сервус, мадонна. Не презирай венок поэта — лоботряса, а может, и труса, которого знают редакторы и слуги закона, ведь ты моя мать, и возлюбленная, и муза, сервус, мадонна. -- 1929 /перевод с польского: Давид Самойлов/ В лесной сторожке Здесь, где в едином хоре звезды готовы слиться, домик стоит на взгорье с крышей из черепицы. Это сторожка Пране — с летней порой прощанье. Хмель на рогах оленьих высохший цвет осыпал. В окнах вечер осенний, а в вечере столько скрипок, а в скрипках, чуть только трону жалоба вторит стону. В окнах — говор сосновый. В окнах — сосновые лапы. Снова вечер. И снова свет керосиновой лампы, ласковый, проникновенный, как на столе Шопена. Сколько тут ночью песен, сколько глухих рыданий! В буклях серебряных месяц играет, как Бах на органе. Дивен концерт, звучащий в дикой лесной чаще. Это сторожка Пране, музыки очарованье. Бродит над озером ветер, над грабами и дубами. День отпылал, и светит лампы дрожащее пламя. Это сторожка Пране, сонной лампы миганье, стены в лунном сиянье, ночные воспоминанья. Наискось, по откосам, катятся ночи дрожки, кучер клюет носом, фыркает конь сторожкий. Лунного цвета дорожки, посеребренные дрожки. Это сторожка Пране, ночи осенней скитанье. Сыплются звезды с неба прямо к порогу сторожки. Звезды, как хлопья снега, тихо влетают в окошки. Ночь в твоем зеркальце малом яркой звездой засверкала. -- 1952 Перевод Ю. Вронского